Славянский альманах

Л.Н. Будагова (Москва)

 Полувековой юбилей “Шрамковой Соботки”

 Впечатления,  воспоминания.

В конце июня 2006 г. площадь и улицы одного из  старинных  городков северо-восточной Чехии, прозванной за живописность «Чешским раем»,   в пятидесятый раз украсили афиши, возвещавшие о проведении ежегодного фестиваля чешского языка и литературы «Шрамкова Соботка». Напомним, что Соботка – название местечка, где  с  1957 г. проходит  фестиваль. Шрамкова – притяжательное прилагательное, образованное от имени знаменитого уроженца Соботки, известного чешского поэта  Франи Шрамека (1877–1952).  Представитель «поколения бунтарей», а по его личному признанию –  «резервист и красный  анархист», участник  Первой мировой  и  свидетель Второй мировой войны, – он  воплотил свой  богатый жизненный опыт в стихах, пьесах, рассказах,  романах.  Но в национальное сознание Франя Шрамек   вошел прежде всего   как поэт    природы, родного края, как лирический  певец  «серебряного ветра» юности, молодости, любви.

Мы гостей к себе не звали,

И никто к нам не спешил,

Лишь один июнь был с нами,

За здоровье наше пил,

– написал он в одном из  стихотворений   о своей необычной  свадьбе,  скрепленной не  обрядами и документами, а  глубокими чувствами к невенчанной  жене, с которой  проживет  всю  жизнь.

 Фестиваль, организованный усилиями   его вдовы Милки Грдличковой-Шрамковой (1886–1958),  друзей и земляков,   сначала посвящался    творчеству Шрамека. Концентрируя в себе  многие проблемы и особенности чешской литературы ХХ в., оно  давало богатейший материал для главной, научно-просветительской миссии  фестиваля,  день которого начинался с лекций специалистов,   продолжался   беседами с писателями,  деятелями культуры, сотрудниками пражских издательств, прерывался «поэтическими пополуднями» – чтением стихов школьниками и студентами (прямо на природе или в уютных закоулках Соботки), завершался  же вечерами поэзии, выступлениями любительских  и профессиональных театров и студий. Но постепенно  круг обсуждаемой на Шрамковых Соботках  тематики  расширялся, в центре внимания оказывались  вопросы, связанные с разными аспектами чешской культуры. Мне уже приходилось писать об этом[1].  Поэтому упомяну  лишь темы последнего пятилетия. «Шрамкова Соботка 46» (2002)  в связи со 140-летием  со дня кончины Божены Немцовой (1820–1862) была посвящена проблеме «Женщина и литература. Как женщина творит слово, а слово творит ее».  «Шрамкова Соботка 47» (2003), нацеленная на анализ текстов, называлась «Поиски утраченного смысла». Программу «Шрамковой Соботки  48» (2004)  определил  перифраз строки национального гимна («Где родина моя?») –   «Где  же их родина?» с  подзаголовком   «Чехия – культурный перекресток Европы»[2], «ШС 49»  (2005)  занималась «Искусством  риторики».

Условия, в которых зарождался и жил  фестиваль, накладывали на него свою печать. «Шрамковые Соботки»  расцветали вместе с Пражской весной, страдали от идеологических заморозков 1970–80-х лет, расправляли крылья после «бархатной революции» 1989 г., боролись за выживание  в переходный период. Но неизменными оставались их цели – изучать, защищать, популяризировать сокровища чешского языка и литературы, приобщая к этому молодежь и ее наставников. Неизменными  оставалась   аудитория фестиваля, задуманного для учителей-словесников и студентов  философских  и педагогических факультетов, сроки его проведения – начало  летних каникул,  царящая на нем дружеская атмосфера,  а еще  – букет полевых цветов и бюст Франи Шрамека в актовом  зале городской сберкассы (Spořitelny), где проходили лекции и семинары.

 Пятидесятая «Соботка»  посвятила себя  культуре  разговорной речи (Znějící řeč. Kultura mluveného projevu, – так  это звучит в оригинале). Может показаться, что  круглая дата заслуживала бы обсуждения более общих вопросов, связанных, к примеру, с итогами и  перспективами  соботецкого  фестиваля. Но  в этом случае он отклонился бы от своего прямого дела – повышать квалификацию преподавательского цеха и культурный уровень студенчества. От него было бы меньше практической пользы.

Юбилейность «Шрамковой Сботки 50» ощущалась, но не выпячивалась. Она лишь добавила свои ноты и краски в  ее культурную  программу. 

Открытие праздника  – субботним  вечером 1 июля  2006 г. –  обошлось  без  фанфар и торжественных  речей. Вместо  юбилейной патетики   царила радостная   атмосфера долгожданных встреч  участников. Съезжавшиеся каждый год в Соботку  из разных концов республики, многие  успели  подружиться друг с другом,  приобщить к фестивалю  своих  учеников,  и  даже детей и  внуков. Зрительный зал  «соколовны», (здания  местной ячейки    физкультурно-патриотического движения, существовавшего – с приостановкой в ЧССР – с 1860-х гг.),  был превращен в большую площадку, где полукругом разместились  зрители. Их тепло и  с юмором приветствовали Петр Гейн, староста города и Драгомира Флодрманова, председатель оргкомитета фестиваля и руководитель  Культурного центра Соботки. Потом читали стихи Шрамека и награждали его графическими портретами, созданными   художницей Аленой Лауфровой,  наиболее верных и активных «шрамковцев». Гвоздем программы стал спектакль  Городского театра из  Младой  Болеслави  «Романс для корнета», поставленный  Йозефом Кернером  по автобиографической  поэме Франтишека Грубина (с опорой на  фильм О. Вавры).  В роли рассказчика, прототипом которого был сам Грубин,  выступил известный  актер (он же  директор театра и автор инсценировки) Франтишек Скршипек. Того же персонажа в юности,  в пору его влюбленности в девочку-циркачку Терину (актриса Дагмар Тейхманова) сыграл  Петр Прокеш. Его соперника Виктора – (обоих  примирит  тоска и память о Терине, рано покинувшей мир) – Мартин Грубый. В театре не нашлось актера на роль  умирающего дедушки, о котором трогательно заботился юный  герой, разрываясь между ним и Териной, между горечью и радостью жизни. Пригласили любителя, который выручил труппу.

Замечу, что  грубиновский «Романс…»  в пражском Национальном театре   оставил меня равнодушной. Младоболеславский спектакль  произвел   огромное  впечатление.

 Мне посчастливилось видеть и другие постановки   театра. В июле  2004 г. прямо в  подворье расположенного близ Соботки  замка  Кост,   под звездным  небом и в окружении крепостных  стен  он при полном аншлаге играл   легендарную   пьесу В. Незвала «Манон Леско». А в декабре 2006 г. я побывала и в Младе Болеслави на спектакле     «Мариус  и Фанни», по произведениям   Марселя Паньоля (1899–1974), что сделало меня  настоящей  фанаткой этого театра. Мне показалось, что  там  не любят «чернухи” и режиссерской «отсебятины», а  в противовес экспериментальной  экстравагантности  стремятся  сохранить (возродить!) вдохновенный романтизм театрального искусства. Мне показалось,  что постановщики там бережно относятся к авторскому замыслу и тексту, не стремясь ради самолюбивого  утверждения  собственного  «Я» искажать их до неузнаваемости,   принуждая  принцев датских играть на саксофоне,  а персонажей  из  «Чайки» рядиться в одежду эскулапов.  Может быть, играет свою позитивную роль местопребывание в провинции (хотя и в двух шагах от Праги),  ориентация на  зрителей, не испорченных столичным снобизмом, необходимость поставить спектакль так, чтобы он не угнетал, а согревал душу, имел массовый  успех. Это не значит – идти на поводу у   публики.  Это значит – сохранять  лучшие традиции публичного театрального искусства. Без них оно теряет контакт с людьми.

Однако, вернемся на Шрамкову Соботку. Воскресный день  2 июля  был посвящен воспоминаниям. Оживить  довоенное время, когда в Соботку, к матери,  приезжал    каждое лето  Франя Шрамек,  прикоснуться к прошедшим  фестивалям   помогали старые любительские     фильмы, показанные  в старинном соляном складе, ныне крошечном театре. Их отобрал и прокомментировал  заведующий Литературным архивом Ф. Шрамека,  научный сотрудник  Института Масарика  АН Чешской  республики, Ян Билек. Этот молодой историк, известный и специалистам нашего Института как издатель научной публикации переписки Т.Г.  Масарика с Э. Бенешем (200?) и  Т.Г. Масарика с К. Крамаржем (2005) – личность примечательная.

Внук одного из первых организаторов фестиваля Драгомиры Билковой-Кизеватовой (1909–1990),  сын известного чешского архивариуса  Карола Билека и преподавательницы   местной школы (чешский  язык и литература, немецкий и русский языки) Марии Билковой-Секеровой, которая  давно  возглавляет экскурсионно-просветительский фонд для учительства и входит в   оргкомитет фестиваля, – Я. Билек – истинное детище  Шрамковых Соботек. Он умудрился  родиться  в разгар  одной из них – 6 июля 1972 г., и его дни рождения с тех пор скромно  отмечаются  в учительском  кругу съезжающихся на летнее мероприятие гостей. Он рос  в атмосфере подготовок к фестивалям,  которой его родные занимались  практически весь год,  унаследовав  от них привязанность к Шрамковым Соботкам и всему, с ними связанному –  к творчеству Ф. Шрамека, к чешской литературе и истории, к достопримечательностям   родного края, по которому не раз водил экскурсии. Его можно назвать олицетворением преемственности, духовной связи  поколений, гарантирующих сохранность и развитие культурного   фонда нации.

            После «поэтического пополудня»  (спектакль «Ясельки» театрального коллектива из Градца Кралове, режиссер Ема Замечникова) и концерта духовной музыки в храме св. Марии Магдалены  состоялось вечернее представление  литературно-художественной композиции «Там, в этом  доме на площади», посвященной супругам Гейновым, Вацлаву (1898–1974) и Марии (1905–1987).  Высокообразованные педагоги, потомственные интеллигенты, они в молодости  принадлежали к кругу близких  друзей Ф. Шрамека, позже сыграв огромную роль в  организации и проведении Шрамковых Соботек как их мозговой центр.  Отрывки   из разного рода документов, статей, мемуаров, писем подобрал и мастерски смонтировал  давний участник фестиваля, хорошо знавший  супругов Гейновых,  известный радиорежиссером и педагог  Иржи Грашем. Он же и осуществил  постановку, где пятеро  артистов    читали тексты   от имени Марии Гейновой (Марта Граховинова), Вацлава Гейна (Ярослав Хрпа), рассказчика (Альфред Стрейчек), делали  комментарии (Алеш Врзак) и  ремарки (Иржи Граше). Композицию все, и стар и млад, выслушали, затаив дыхание. Одним она открыла  неведомое,  другим помогла оживить прошлое, вновь подарить радость общения с  людьми харизматическими, привлекавшими, как мне кажется, к участию в Шрамковых Соботках  просто  силою своего обаяния.

В мою жизнь  соботецкие фестивали вошли благодаря Марии Гейновой.  Вацлава Гейна уже не было  на свете. Как-то осенью  1975 г., когда я была гостем   Института чешской и мировой литературы в Праге, опекавшая меня Добрава Молданова (ныне крупный литературовед)    предложила мне в одно из воскресений посетить Стару Болеслав, где был убит князь Вацлав, и Младу Болеслав, где родился поэт-сатирик Франтишек Гельнер (1881–1915) и  производились автомобили (кажется,   «шкоды»). Когда программа была выполнена, она спросила, не хотела бы я  заодно доехать и до  Соботки, родины Франи Шрамека, благо она совсем рядом. Разумеется, хотела бы!

О приближении к цели возвестил высокий холм, увенчанный белокаменным  Гумпрехтом со шпилем в виде полумесяца.  Этот охотничий   замок в стиле барокко был построен в XVII  в. графом Яном Гумпрехтом   Чернином из Худениц.  Расположенную у подножья   холма  Соботку часто называют «городком  под Гумпрехтом».  Помню, как мы  вошли в  каменный дом на площади, пахнýвший стариной,  миновали коридор,  поднялись по высоким скрипучим ступеням на верхний этаж и оказались   в маленькой кухоньке, где изящная седовласая женщина в брюках и черной водолазке  что-то готовила на маленькой чугунной плите, похожей на «буржуйку».   Это и была пани Мария Гейнова,   обитательница и хранительница дома, который  купила и завещала Соботке вдова Шрамека.  Этажом ниже размещались архив и точно воссозданная обстановка пражской квартиры  поэта. Именно это здание  называют    Домом Шрамека, хотя тот родился в  доме по-соседству.

Пани Мария приветливо встретила нежданных гостей, усадила за стол, накормила. В то время она возглавляла оргкомитет фестиваля, заведовала  архивом  и музеем Шрамека, водила по нему экскурсии.  Исследователи творчества поэта могли жить и работать в этом доме. Там находили приют и приезжавшие из Праги лингвисты, литературоведы, актеры – организаторы и члены жюри  всевозможных  конкурсов, проходивших в рамках фестиваля

 В конце июня 1977 г. в этом доме поселилась и я, получившая   приглашение на Шрамкову Соботку 21. Она была посвящена   столетию  Шрамека и проходила под лозунгом «В голубой дали – красный цветок» (строка из его стихотворения).

  Встретили меня настороженно.  У всех в памяти было 21 августа  1968 г. и советские танки на улицах Праги. Совсем неподалеку, в Ичине, где когда-то  жил сам Богуслав Бальбин (1621–1688), защитник чешского языка, и где развертывались события «Малой вальдштейнской трилогии» Ярослава Дюриха (1886–1962) стояла наша воинская часть, разместившаяся  в старом монастыре.  Кто-то из «шрамковцев» успел лишиться в результате всевозможных партийных  «проверок» прежних должностей, права работать  по специальности, превратившись, к примеру, из учителя или директора гимназии в истопника. Кто-то из лекторов был изгнан с  университетских кафедр. Однако  путь на Шрамкову Соботку, благодаря ее организаторам (их душевным качествам и дипломатическим способностям), был открыт всем – и «чистым» и «нечистым». Истопники  отдыхали  душой  в привычной для себя учительской среде, а уволенные   профессора  – читать лекции. Но  осадок все равно оставался.

Пани Мария говорила  мне, что  ее  спрашивали, на каком языке я буду выступать, неужели на  русском?  Далеко не все понимали его, к тому же он воспринимался как   язык «оккупантов», который  не хотели слушать даже русисты.  Она отмалчивалась, мол, сами увидите, надеясь, что мое выступление на  чешском  станет приятным сюрпризом и изменит настроение аудитории в мою пользу. И действительно, как только «московская гостья»  обратилась к собравшимся ее послушать со словами «Vážení přátelé!»,  холодок в зале растаял, люди заулыбались, захлопали.

Должна признаться, что приняв приглашение на  Шрамкову Соботку, я понятия не имела, что это  такое, думала – обычная конференция.   Узнав уже на месте, что должна прочитать целую   лекцию, пришла в уныние. К счастью, материала у меня было с избытком, минут сорок-пятьдесят вполне могла продержаться.  А  чтобы уж совсем себя обезопасить, заранее решила  сказать, что считаю безжалостным в прекрасное солнечное утро   утомлять  слушателей длинной лекцией. Когда накануне своего дебюта придумывала это вступление, погода действительно  стояла  замечательная.  Но как назло день лекции  выдался пасмурным и дождливым. С тоской взглянув на окна с водяными  струйками, я после cлов «vážení přátelé»  все же бодро произнесла свою заготовку, упрямо назвав хмурое утро «солнечным”. К счастью, несоответствия не заметили.  Мое «Слово о Шрамеке»  понравилось, попало на страницы местного «Вестника Шрамковой Соботки» и сборника статей, изданного в Градце Кралове (1979).

 Только со временем я поняла, что  встреча с пани Гейновой  в 1975 г. была не случайной, а заранее продуманной, спланированной. В период «нормализации” организаторам фестиваля, чтобы продемонстрировать  его благонадежность, было важно заполучить лектора из Москвы. Только позже я поняла, что  призвана была стать для Шрамковой Соботки чем-то вроде охранной грамоты, вроде  «красного флага над сельсоветом». Окончательно убедилась  в этом, когда прочла  статью  Шарки Штемберговой-Кратохвиловой, опубликованную в сборнике «Чудо нового сообщества», посвященном  40-летию фестиваля. Талантливая актриса и театральный педагог, она в годы «нормализации» была уволена со всех прежних мест, не могла найти работу  в Праге. Ее (как и многих других)  приютила Соботка. Многие годы Шарка  руководила  детской театральной студией при  Доме Шрамека. Выступления ее питомцев были украшениями фестивалей, а  Шарка Штембергова  – душой и заводилой любой компании. Вспоминая 1970-е гг., она написала: «В период "нормализации" организаторы фестиваля  открыли для него  политический талисман – Людмилу Будагову из СССР. (Здесь следует  лестная  аттестация  моих профессиональных качеств, которую опускаю. – Л.Б.). Когда она впервые появилась на Соботке, мы встретили ее  русской поговоркой (Что поделаешь, гость  есть  гость). Но каково же было наше удивление, когда она бегло заговорила по-чешски, а к тому же выдала на  языке оригинала   шрамковский "Вереск". С тех пор она стала  частью  фестиваля и ее  звали снова и снова.  Присутствие советского гостя не было безразлично нашим политическим бонзам, к тому же Люся была нашей»[3]. До нынешнего  круглого юбилея фестиваля эта женщина, которую считают «легендой» Шрамковых Соботек, к сожалению, не дожила. (Замечу в скобках,  что меня много раз приглашали в Соботку  и после «бархатной революции», когда  нужда в  «политических талисманах» отпала. Причем, по просьбе чешской стороны, приходилось выступать с лекциями и о  современной русской  культуре (1995, 1997, 2004), чтобы компенсировать недостаток информации о ней в  Чехии).

После дня ностальгических воспоминаний (многим было о чем вспомнить!) начался недельный курс  лекций на лингвистические темы. Их стоит перечислить: «Сколько чешских языков ты знаешь?» (Светла Чмейркова, доктор филологических наук, сотрудница Института чешского языка), «Речевые образцы современного разговорного чешского языка» (проф. Здена Палкова, зав. Кафедрой фонетики философского ф-та Карлова ун-та), «Языковые табу» (проф., Радослав Вечерка, доктор филологических наук), «Фонетика в контексте знакомых и незнакомых языков» (магистр Томаш Дубъеда, сотрудник Кафедры фонетики пражского философского ф-та). Во многих   затрагивались  вопросы, актуальные и  для ситуации в современном  русском языке. Прочитанные людьми, владевшими аудиторией, сочетавшие глубину и тонкость наблюдений с   доступностью стиля, эти лекции лишний раз убедили меня в высоком уровне  современной чешской лингвистики. Завершила цикл лекция доцента Иваны Ченьковой «Чешский язык с точки зрения  переводчика в Брюсселе», раскрывшей   секреты службы переводчиков-синхронистов в международных организациях.

Попытавшись соединить проблемы   устной речи с пятидесятилетием фестиваля, т.е. аналитический аспект с ностальгическим,  я выступила на тему «Телефонный разговор Л. Брежнева с А. Дубчеком  13 августа 1968 г. и его последствия, в том числе для Шрамковой Соботки». Материалом послужила  сокращенная  стенограмма этого разговора,  опубликованная в переводе Бруно Соларжика (c его же предисловием и комментариями)  в пражском журнале «Аналогон» (2002, № 34/35). Стенограмма эта, рассекреченная  в апреле 1994 г.,  была передана из архива президента Российской федерации Вацлаву  Гавелу по случаю  международной конференции о 1968 г., проходившей в Праге. В этом разговоре Брежнев настаивал на скорейшем выполнении А. Дубчеком требований руководителей стран Варшавского пакта, от чего зависело мирное или силовое решение  проблемы Пражской весны. Я стремилась раскрыть психологические и языковые особенности этого диалога, в котором отразилась драма   реформаторского движения в ЧССР, столкновение разных позиций (наступательной и оборонительной),  разных идеологий и культур. Кроме того, была  прослежена эволюция фестиваля в связи с изменениями общественно-политического климата в стране  и  те  усилия, которые прикладывали его организаторы (во главе с М. Гейновой), чтобы не политизировать фестиваль, сохранить его  просветительскую функцию и широкий культурный кругозор даже в условиях «нормализации».

Из мероприятий, сопутствующих  основной  программе, которые  даже трудно перечислить,  хотелось бы выделить демонстрацию редких  кино- и радиоматериалов, связанных с политическим процессом над Миладой Гораковой и ее «сообщниками». М. Горакова – яркий общественный деятель, участница антифашистского сопротивления,  а после войны – депутат парламента от народно-социалистической партии,  отказавшаяся  от своего мандата, была приговорена в 1950 г. к смертной казни.  В  трагических  страницах   современной истории страны, обращение к  которым внесло  скорбную ноту в атмосферу фестиваля, проступила  неожиданная связь  и с его проблематикой,     «культурой разговорной  речи».  «Можно было прочувствовать  во всей ее неприкрытой наготе   так называемую "культуру" тех, кто представлял на процессе   тоталитарный режим, а в противовес  этому   убедиться, что были     люди, чью  культуру не могли уронить ни унижения, ни мучения, ни  реальная угроза  смерти», – так прокомментировал эти материалы  Ян Смолка в заметке «Репортаж, заснятый с петлей на шее».

Она была опубликована  в  ежедневном  мини-журнале фестиваля «Сплав!»[4] Его с недавних пор издают студенты и выпускники философского факультета Карлова университета. Имя журнала имеет двоякий смысл. «Splav» («Плотина»), но  без восклицательного знака! – название лирического сборника Шрамека, изданного в 1916, но постоянно переиздававшегося с добавлением новых стихов.. Кроме того SPLAV! – это остроумная аббревиатура журнального подзаголовка: Sobotecký  Pravidelný Lehce Avantgardní Věstník (Соботецкий Регулярный Слегка Авангардный Вестник). Представляю, как веселилась и радовалась редколлегия, когда придумала это! Только зачем в названии восклицательный знак?  

   Журнал пользуется  успехом, ежедневные  номера быстро раскупаются.  Оперативные статьи,   репортажи, заметки, как правило, хорошо написаны.  Требующие напряженной работы, они предваряют, а  затем  оценивают программу каждого дня, порой весьма  нелицеприятно и  критично. Благодушной вежливости авторы предпочитают  открытость и остроту суждений. (Думаю, что умиротворяющее начало вносит на страницы, где порой бушуют страсти,  коротенькая публикация меню  школьной столовой).  С журналом активно сотрудничает Алена Новакова,   «отвечает»  за программу лекций и семинаров, приглашает и   представляет лекторов, заботится о них, берет и публикует  интервью.  Несмотря  на  отдельные  фактические неточности «СПЛАВ!» содействует эффективности фестивалей, помогает  воспринимать материал и  удержать в памяти каждую из Шрамковых Соботек.  Совокупность всех   ежегодных и ежедневных номеров  «СПЛАВ!а»  фактически составляет их  хронику.

Традицией фестивалей, на которых мне удалось в последнее время  побывать, стало выступление кратковременных  театральных студий (dílen), где участвуют приехавшие в Соботку учителя. Программа под руководством  режиссера Ганы Кофранковой готовится ускоренными темпами, за несколько дней. В 2004 г.  была показана остроумнейшая  композиция по произведениям Даниила Хармса, где звучала чешская и русская речь. В 2006 г.  актеры-любители обратились к   творчеству  Карела Гавличека Боровского (1821–1856). Сыграли свою роль и памятная дата  биографии писателя, и созвучность его сатиры  нашей современности. «После этой программы можно  вспомнить  старые, но верные слова: Времена  меняются, а люди остаются прежними», –  написал Ян Хромы в последнем номере «СПЛАВ!а»[5]. В заключение – о симптомах возрождающегося чешского русофильства, весьма заметного в истинно демократической, народной среде участников Шрамковых Соботек.

    Уже никто не пугается русской  речи, напротив,  русисты просят разговаривать с ними по-русски. Среди молодежи появляются энтузиасты русского языка, готовые изучать  его  самостоятельно, или брать частные уроки.

 Многие хотели бы посетить нашу страну, хотя тех возможностей, которые были в прежние годы, уже нет. Йозеф Кернер и  Франтишек Скршипек прямо-таки мечтают приехать  со своим театром на гастроли в Москву. Они с восторгом рассказывали, как были там много лет назад, как подружились с Олегом Табаковым, который возил их на могилу Б. Пастернака, говорили, с каким успехом идет в Младе Болеслави «История лошади», толстовский «Холстомер», которому путь на сцену проложил  Г. Товстоногов,   просили порекомендовать им что-нибудь   из репертуара  московских театров. Вспоминая (во время нашей зимней  встречи в 2006 г. в Младе  Болеслави), как после подавления Пражской весны,  люди  предупреждали, что станут бойкотировать театр, если там пойдут русские пьесы, теперь оба  подчеркивали, как желанны они сейчас. Й. Кернер сказал, что  все время испытывает потребность прикасаться к русской литературе, с которой не может сравниться ни одна другая.

На Соботках очень любят (точнее, опять полюбили!) русские песни. Особенно часто они звучат в избе Шольца (Šolcův státek), в старом длинном срубе с соломенной крышей. Там когда-то родился и  жил  чешский поэт-романтик Вацлав Шольц (1838–1871). Теперь дом принадлежит его земляку и знатоку чешской истории и природы, ученому-энтомологу Карелу Самшиняку, чья успешная  научная карьера была сломана «нормализацией». В этой избе  вечерами  горит очаг,  и за большим деревянным столом во время Шрамковых Соботек собирается давно сложившееся  «общество шольцарны». В него входят не только гуманитарии, но и представители  других наук – друзья К. Самшиняка. Среди них – математик Вера Марванова,  прекрасно говорящая по-русски и знающая уйму русских песен – и слова, и мелодию! Она рассказывала, как еще маленькой  девочкой, во время войны, ей  каким-то образом (каким, я точно не помню) удалось  выучить  русский язык. Кажется, его учила мать,   а она просто слушала и запоминала. В результате, когда пришла Советская армия, и кому-то из  командиров  потребовался переводчик, эта роль выпала ей.

 Воспоминаниями об окончании Второй мировой поделилась и    журналистка Дагмар Шафаржикова, которая регулярно публикует репортажи о фестивалях. (В августе  2006 г. она отметила свое  85-летие. Но ее живые глаза, острый ум и прекрасная память, юношеская  увлеченность  Йозефом Сватоплуком Махаром, о жизни которого она знает массу неизвестных подробностей, показывают, что   пани Дагмар  молода душой). Она  рассказывала, как  весной 1945 г. познакомилась с одним советским офицером, как они понравились друг другу, как много вместе гуляли и как, однажды, он вдруг толкнул свою спутницу на землю и упал на нее. Та, едва успев возмутиться такой формой ухаживания, услышала,  как  просвистела пуля немецкого снайпера, которого учуял ее друг.  Всю жизнь Дагмар вспоминает этого  русского  как своего спасителя.

…Когда отшумела Шрамкова Соботка   и опустели ее площадь и улицы,  на заборах и стенах домов еще оставались висеть фестивальные афиши. Одну из них – на заборе Шольцова статку – сфотографировала семья Г.П. Мельникова*, посетившая  городок  уже после окончания праздника.  Приятно, что местные жители  не спешат расставаться  с воспоминаниями о  бурных и ярких днях, которые каждый год переживает тихое провинциальное местечко.

Очередная,  пятьдесят первая Шрамкова Соботка состоится  в 2007 г., юбилейном  для Франи Шрамека и  будет посвящена прозе поэта.

 ПРИМЕЧАНИЯ